В 2021 году исполняется 255 лет со дня рождения Н.М. Карамзина — поэта, писателя, реформатора русского языка, журналиста, историографа. Роль Карамзина в истории русской культуры велика: в литературе он проявил себя как реформатор, создал жанр психологической повести; в журналистике заложил основы профессионализации писательского труда, создал образцы основных видов периодических изданий; как просветитель он сыграл огромную в формировании грамотного читателя, приучал женщин к чтению на русском языке, ввел книгу в домашнее образование детей. Роль Карамзина в истории русской культуры не измеряется только его литературным и научным творчеством. Карамзин – человек был сам величайшим уроком. Воплощение независимости, честности, уважения к себе и терпимости к другому не в словах и поучениях, а в целой жизни, развертывающейся на глазах у поколений русских людей, – это была школа, без которой человек пушкинской эпохи, бесспорно, не стал бы тем, чем он сделался для истории России.
Наивно думать, что Н. М. Карамзина в его работе над «Историей государства Российского» ждали упорядоченные тома древних манускриптов. Карамзин был архивным первопроходцем: в серых подвалах, монастырях, церквях он находил бесценные древние свитки, покрытые вековой пылью. У Карамзина не было опыта работы с древними рукописями: попутно изучал он старославянский язык. Много времени проводил, работая с частными коллекциями. Ходило мнение: «Карамзин постригся в «историки»». Он не позволял себе отвлекаться от основного труда и только раз, по просьбе старшей сестры царя, великой княгини Екатерины Павловны, написал «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении». Эту «Записку» Карамзин прочел Александру I — реакция резко отрицательная. Царь в гневе. Уж очень нелицеприятно и честно Николай Михайлович изложил настоящее положение России. Несмотря на то, что Карамзин был убежденным монархистом, он не стал восхвалять нынешнюю царскую власть. Указывал на ее слабые стороны, анализировал, сравнивал правление Александра I 29 с правлением Екатерины II. Состоялся неприятный разговор. Карамзин сказал: «Государь! У Вас много самолюбия. Я не боюсь ничего. Мы все равны перед богом. Что говорю я Вам, то сказал бы и Вашему отцу, государь! Я презираю либералов нынешних, я люблю только ту свободу, которую никакой тиран не может у меня отнять… Я не прошу более Вашего благоволения, я говорю с Вами, может быть, в последний раз». За это Карамзин попал в жестокую опалу и был прощен только через три года, после победы России в Отечественной войне, когда Александр I въехал в Париж на белом коне. Жизнь продолжалась, и Николай Михайлович упорно трудился. Отныне Карамзин избегает критических оценок и не следует никакой — ни экономической, ни политической — теории. «Не дозволяя себе никакого изобретения, — пишет он в предисловии к «Истории», — я не искал выражений в уме своем, а мыслей единственно в памятниках…» Историк рассуждает только в объяснении дел там, где мысли его как бы дополняют описания. Карамзин адресовал свой труд всем сословиям. «И простой гражданин должен читать историю», — пишет он. В тиши остафьинского кабинета перед Карамзиным представала грозная, страшная, тяжелая, но тем не менее и величественная история Руси. Особенно тяжело давался ему период царствования Ивана Грозного. В письме своему брату Карамзин пишет: «Калигула и Нерон были младенцами по сравнению с Иваном». Сознавая масштаб личности царя, писатель не мог кривить душой: казни, казни, истребление людей целыми семьями, деревнями. Не случайно он разделил, разорвал жизнеописание Ивана Грозного на два тома: девятый и десятый. Двенадцать лет упорной работы, тяжелого труда. Год 1816-й в жизни Карамзина примечателен: историк привез в Петербург рукописи первых восьми томов своего сочинения и представил их царю. «Всемилостивейший Государь! С благоговением представляю Вашему Императорскому Величеству плод усердных, двенадцатилетних трудов, не хваляся ревностью и постоянством: ободренный Вами, мог ли я не иметь их?» — писал Карамзин в предисловии к первому тому. Карамзин не хотел печатать свой труд по одному тому, как предполагалось вначале. Он решил сразу отпечатать восемь томов. Три тысячи экземпляров поступили в продажу — тираж по тем временам огромный. С волнением Карамзин ожидал реакции читателей, и она последовала. Во-первых, «История государства Российского» была моментально распродана — за 25 дней. Ее читали, повсюду говорили только о ней. «Светские люди, — вспоминал Пушкин, — бросились читать историю своего отечества. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Несколько времени нигде ни о чем другом не говорили… «История государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека». О, сколько нам открытий чудных Готовит просвещенья дух, 30 И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг… Это неоконченное стихотворение А. С. Пушкина было посвящено Н. М. Карамзину. В России появилось «семейное чтение» — «Историю» Карамзина читали и обсуждали в семейном кругу. Огромное впечатление на читающую публику произвел девятый том — о царствовании Ивана Грозного. «Ну, Грозный! Ну, Карамзин, — писал К. ф. Рылеев. — Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита». Без десятого тома был бы невозможен пушкинский «Борис Годунов». Знаменитое «народ безмолвствует» навеяно Карамзиным. Смерть Александра I потрясла историка. И он счел моральным долгом поддержать Николая Павловича: вел серьезный разговор с новым императором, теперь уже ничего и никого не боясь, критиковал правительственную систему. Присутствовавшая при этих беседах мать Николая I не выдержала: «Пощадите, пощадите сердце матери, Николай Михайлович!» Кто ему позволил так говорить с императорами? А позволил высокий моральный авторитет.
14 декабря 1825 г. Утро. Сенатская площадь. Между толпами обывателей и солдатами мечется высокий статный человек в парадном придворном мундире, без шляпы. Пронизывающий холодный ветер развевает его седые волосы. Но старик ничего не замечает. Он уговаривает людей разойтись, не бунтовать. Он потрясен: «Ужасные лица! Ужасные слова!» Кто-то узнает его: «Да это же знаменитый Карамзин!» Имя этого человека знала вся читающая Россия. И вот сейчас, в Петербурге, происходит именно то, от чего он так самоотверженно оберегал страну, — революция. Вот он — первый разлом, который развел великих сынов российских по разным дорогам. Карамзин потрясен. Несмотря на то, что многие из декабристов были друзьями, политические убеждения у них были разные. И на Сенатской площади они встали по разные стороны баррикад. Начались аресты. Друзья оказались за решеткой, но Карамзин уже не мог ничего для них сделать. Простудившись на Сенатской площади, он тяжело заболел. 22 мая 1826 г. остановилось сердце великого человека, гражданина, патриота. Рукопись последнего, двенадцатого тома «Истории государства Российского» обрывалась фразой: «Орешек не сдавался…» П. А. Вяземский (1792-1878) писал В. А. Жуковскому (1783-1852): «Чувство, которое имели к Карамзину живому, остается без употребления. Не к кому из земных приложить его. Любим, уважаем многими, но он был каким-то животворным, лучезарным средоточением круга нашего, всего отечества». Последний том «Истории» вышел уже посмертно. «»История» — в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил,- завет предков к потомству,- дополнение настоящего и пример будущего…» — писал Карамзин. О его «Истории государства Российского» спорят третье столетие, но от этого она становится еще популярнее. И сейчас, много лет спустя, «Историю» перечитывают, хотя после Н. М. Карамзина было написано немало исторических трудов. За последние несколько лет ее переиздавали не один раз. В чем же здесь разгадка? Может быть, в богатом художественном изложении,- в «былинной поступи» его слова, пронизанного 31 любовью к России. «Мы одно любим, одного желаем. Любим отечество, желаем ему благоденствия. Да цветет Россия по крайней мере долго, долго, если нет ничего на земле бессмертного. Да цветет Россия».
Николай Михайлович Карамзин – историограф, писатель, родоначальник русской сентиментальной поэзии, публицист, критик, реформатор русского языка. Его как историка и честного человека волновало будущее России. Карамзин наблюдал в своей жизни разные проявления свободы — от бунта Пугачёва до Французских буржуазных реформ. Он предвидел, что идеи разрушительные могут победить идеи созидательные. Недаром его главный труд назван «История государства Российского», а не История России, потому что в понятие «государство» Карамзин вкладывал смысл поступательного развития страны. Приступая к составлению русской истории без надлежащей исторической подготовки, Карамзин не имел в виду быть исследователем. Он хотел приложить свой литературный талант к готовому материалу: «выбрать, одушевить, раскрасить» и сделать из русской истории «нечто привлекательное, сильное, достойное внимания» не только для русских, но и для иностранцев.
Подготовила библиотекарь сектора художественной литературы М. В. Забродина.
